На заседании Научного совета, проходившем 19.09.01 под председательством академика В.Л. Макарова, состоялось публичное обсуждение правовых, экономических и политических аспектов использования интеллектуального потенциала страны. В том числе обсуждались инициативы Правительства РФ по закреплению за государством прав на результаты научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ, финансируемых из бюджета. В докладах, сделанных профессиональными юристами к.ю.н. А.Г. Лисицыным-Светловым и С.Ю. Гудко, были детально проанализированы вопросы возникновения исключительных прав (интеллектуальной собственности) на результаты интеллектуальной деятельности. Убедительно показано, что возникновение исключительных прав у какого-либо лица (кроме автора) на результат интеллектуальной деятельности возможно только в силу договора об уступке исключительных прав (особым случаем является выполнение работ в порядке служебного задания, когда исключительные права изначально принадлежат работодателю). Финансирование работ, как таковое, не является источником исключительных прав. В том числе наличие государственного финансирования само по себе не может быть источником исключительных прав государства на получаемые результаты интеллектуальной деятельности. Более того, даже наличие в государственном контракте условия, согласно которому исключительные права на получаемые результаты принадлежат заказчику, обеспечивает закрепление исключительных прав за государством лишь на декларативном уровне, если заказчик не будет патентовать полученные результаты самостоятельно. Особенно очевидным это становится в контексте внешнеэкономической деятельности. Сможет ли государственный заказчик подавать заявки на получение зарубежных патентов и, если да, то как? Готов ли он в случае нарушения его исключительных прав судиться с нарушителем в международных арбитражных судах или судах зарубежных государств? Таких ответов может быть задано достаточно много, причем ответы на них будут заведомо неутешительными. Фактически государственный заказчик получает лишь одну дополнительную возможность – на законном основании чинить препятствия при введении полученных результатов в хозяйственный оборот исполнителем.
Экономические последствия закрепления исключительных прав на результаты научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ за государством в лице государственных заказчиков или в какой-либо иной форме могут быть скорее негативными, чем позитивными, так как государственные заказчики (министерства) не имеют реальной возможности заниматься хозяйственной деятельностью. Они не могут поставить приобретенные исключительные права на баланс в качестве нематериальных активов, так как не имеют баланса, не могут совершать многих других достаточно простых, но необходимых действий. Вместе с тем, предполагать, что можно оставить за собой исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности, а все вытекающие из этого обязанности переложить на предприятия – заблуждение, граничащее с преступлением. Распространенность этого заблуждения в высших эшелонах власти и наличие некорректных формулировок в нормативных правовых документах, принятых или одобренных Минюстом России, может свидетельствовать лишь о недостаточной информированности одних должностных лиц и профессиональной несостоятельности других.
Политическим последствием
линии на отчуждение интеллектуальной собственности от создателей новой
техники и технологий может быть кризис в отношениях интеллектуальной элиты
и власти. Ученые за сотрудничество с властью. Однако, к сожалению имею
место попытки чиновничества создать барьер между интеллектуальной элитой
и властью, решать вопросы касающиеся науки и использования научных результатов
без учета мнения научной элиты. Ярким примером может служить рассмотрения
письма четырех академиков (Ж.И. Алферова, Б.В. Бункина, Е.П. Велихова,
Д.С. Львова) Президенту России, которое не дошло до Президента, но стало
предметом обсуждения чиновниками с подменой смысла и без участия авторов
письма. В этой связи уместно напомнить фразу, сказанную недавно по поводу
всех прошедших 10 лет академиком Ж.И. Алферовым: «А мы подсадили на вершину
власти несостоятельных людей и позволили им управлять собой».
В ходе обсуждения доклады были дополнены конкретными фактами, оценками и предложениями. В частности, Г.И. Микерин обратил внимание аудитории на то, что помимо фиктивных лицензий, выдаваемых ФАПРИД от имени Российской Федерации, существуют такие же фиктивные вклады в виде прав на результаты интеллектуальной деятельности, якобы принадлежащих Российской Федерации. Например, при создании ОАО «Туполев» такой фиктивный вклад был внесен в уставный капитал созданного акционерного общества, причем получил стоимостную оценку. Разумеется, его оценка тоже является фиктивной. В целом обсуждаемая тема заслуживает обсуждения на парламентских слушаниях. Депутат Государственной Думы И.Д. Грачев поддержал предложение о проведении парламентских слушаний, отметил неэффективность сложившейся системы принятия государственных решений и предложил, обращаясь к академикам, более тесное сотрудничество в области законотворчества. Выступавший, «как практик», Б.Г. Салтыков отметил, что эффективное использование результатов интеллектуальной деятельности возможно только в том случае, если исключительные права на них принадлежат предприятию – разработчику. Об этом свидетельствует опыт всех развитых стран мира. Игнорировать его, как минимум, не разумно. Именно такая политика (с учетом мирового опыта) проводилась, когда он был Министром науки и технологий РФ. Комментируя предлагаемые Правительством РФ поправки к законам об интеллектуальной собственности, Е.К. Волчинская заметила, что основное содержание поправок составляют весьма спорные диспозитивные нормы, согласно которым исключительные права по умолчанию закрепляются за государственным заказчиком. Внесение поправок мотивируется необходимостью присоединения к ТРИПС, но содержание поправок свидетельствует скорее об обратом движении. К тому же, как заметил Г.В. Виталиев, есть опыт, полученный еще во времена СССР. Тогда обладателем патента на изобретение внутри страны, как правило, считалось государство. Но когда надо было патентовать то же изобретение за рубежом, патент всегда получали на физическое лицо – изобретателя, а потом этот двойной стандарт обернулся очень тяжелыми последствиями. Спрашивается, нужно ли возвращаться к этой практике? К тому же вполне может оказаться, что поправки к отдельным законам лишены содержательного смысла. В частности, когда он был директором РОСАПО, за год регистрировалось порядка 20 заявок на топологии интегральных микросхем, причем ни одна из них не была разработана за счет бюджетных средств. Фактически здесь нечего регулировать. Итогом обсуждения стало решение максимально информировать научную общественность и властные структуры о содержании и выводах дискуссии.
